Мне вот всегда было интересно, почему родители приучают детей к еде в соответствии со своими вкусами, не учитывая желания детей? Даже не так — почему заставляют есть то, что дети не переносят, хотя сами едят, что хотят?
Мне три года. Я ненавижу манную кашу, но с удовольствием съем кашу гречневую, овсяную, пшённую или рисовую. Нет, мама называет овсянку «кормом для лошадей», гречку или рис положено есть только с котлетами, а пшёнка водится только в доме у тёти — ибо пшённую кашу мама не любит. Как же был удивлён ребёнок, обнаруживший в детском садике, что каша бывает не только манная!
Казалось бы, вот оно — решение проблемы. Твоё чадо с упоением уписывает гречку с молоком или геркулес — да вари ты, мама, эти каши! Нет, в четыре года родители решают забрать болезненного ребёнка из садика… и каша опять существует только в виде манного варианта. А ребёнок за столом регулярно пускает пузыри и играет ложкой по два-три часа («Пока не съешь, из-за стола не выйдешь!»).
В семь лет в школьной столовой выяснилось, однако, что их манную кашу я ем с удовольствием. Мама решила узнать, что же такое в той каше. Пришла в столовую, взяла порцию. «Фу, да она же жидкая!» — провозгласила мама. «Собственно потому она и нравится», — заявил её ребёнок-первоклассник. «Нет, в каше ложка должна стоять!» — возразила мама… и дома пытка кашей продолжилась. Ибо, как потом мама признавалась, ей не хватало выдержки варить жидкую кашу. Хотя что может быть проще?
Рыбий жир для здоровья. Рыбий жир — противная штука, и мама решает заменить его дорогущей красной икрой, ведь это так вкусно! Только мелкое дитятко эту икру ненавидит — противное ощущение лопающихся шариков на языке едва не выворачивает желудок. Зато рыбий жир лопает с удовольствием, ведь это так оригинально — масло пахнет рыбкой!
Что проще — убрать икру и дать ложку рыбьего жира? Нет, нельзя. Ведь рыбий жир — это фу, кака, а вот икра… Она стоит баснословные деньги, поэтому ты, мелкая зараза, обязан её вкушать с благоговением и аппетитом!
Мне десять. С удивлением обнаруживаю в гостях «масло из мяса». Рассказываю маме и узнаю, что данная штука называется «паштет». Мама, сколько раз твой ребёнок пытался у тебя вызнать, что такое «паштет» и зачем он нужен! Ответ был один: «Это гадость!» Однако для твоего ребёнка это вовсе не гадость, а очень даже вкусно. Вкусно настолько, что десятилетний ребёнок просит купить баночку паштета вместо шоколадки. Или даже двух. Но нет. Паштет — это омерзительно, поэтому на тебе, дитятко, очередную шоколадку.
Стоит ли говорить об обжигающем языке чае дома, который невозможно было пить, и холодном чае в школьном общепите, который шёл «на ура»? Нет, чай дома охлаждать нельзя, ведь это намного лучше холодных «помоев» в столовой! О несчастном бублике, который попал в мой рот лишь в третьем классе, когда мне удалось скопить немного карманных денег, дабы попробовать это «круглое чудо», потому что домашняя политика «печенье лучше» перечёркивало все мои попытки попробовать бублик? О чёрном хлебе, вызывающем у меня отвращение своим запахом, но который обязательно надо было есть, и именно с супом?
Ну почему же в тридцать пять моих лет мама с пониманием относится и к тому, что в доме у меня не водится другого хлеба, кроме белого? Что чай я пью только холодным, а каши варю жидкими, что икру я даже из селёдки выковыриваю и отдаю коту (кот только рад), что на батон я регулярно мажу паштет и иногда покупаю бублики? Почему в три, шесть, десять или двенадцать лет попытки съесть что-то вкусное или в приемлемом виде вызывали вопли недовольства, унижения и ругань, а в тридцать с копейками — полное одобрение?